| Уважаемый Мовлади, спасибо Вам за то, что заставили
меня пойти на чемпионат России 2006 года.
Вообще, последнее время я обычно чувствую себя не
очень хорошо и потому частенько "ухожу в болезнь". Но
благодаря решительно поставленному Вами вопросу я взял
себя в руки и съездил-таки посмотреть на чемпионат -
чем остался очень доволен.
В целом данный чемпионат отличался от чемпионатов
прежних лет своим невиданно высоким уровнем.
Всё началось с информирования населения. В последние
годы этого информирования (в плане места и времени
проведения тяжелоатлетических соревнований, их
программы, предыстории и т.д.) уже практически не
происходило, однако на сей раз по городу было всё-таки
расклеено несколько цветных афиш с портретами
Колесникова и Курынова (ну куда денешься от
местечковых настроений?), а сам Колесников не
поленился выступить в какой-то спортивной передаче
телевизионного канала ТНВ (то есть "Татарстан - Новый
Век"; этот канал организован нашей местной чиновничьей
элитой, и на него с волновой частоты РТР несколько лет
назад наконец-то, слава труду, перебазировался так
называемый "Зур концерт" - нескончаемая и долгоиграющая
программа этнических песен и плясок). Конечно, даже и
такая информационная поддержка - не бог весть что (она
всё-таки явно жидковата относительно рамок чемпионата
далеко не самой слабой в тяжелоатлетическом плане
страны), однако раньше, повторяю, не было и её.
На самом чемпионате худо-бедно, но работал
пресс-центр. Насколько я понял, состоял этот
пресс-центр всего из одного человека с компьютером, не
подключённым, увы, к интернету. Однако данный человек
вёл себя вполне доброжелательно, он, не скупясь,
раздавал свои заметки о чемпионате каждому, кто только
изъявлял желание с ними ознакомиться (у нас ведь всё
запросто может обстоять - и обстоит - совершенно
противоположным образом, и об этом я ещё напишу в
данном тексте). На соревнованиях же прежних лет в
зрительном зале просто ставился стол со стулом, и на
стол клали бумажный лист формата А4 с надписью
"Пресс-центр". От начала и до конца соревнований за
этот стол, разумеется, никто даже и не думал садиться -
тем более, что приданный этому столу стул обычно
быстренько перекочёвывал к столам технической группы.
Конечно, места на трибунах и на данном чемпионате в
основном были заняты самими же свободными от
выступлений участниками чемпионата, однако в этот раз
на трибунах можно было разглядеть достаточно много
местных любителей тяжёлой атлетики - то есть
информационные усилия организаторов не ушли в песок.
Организаторы нынешнего чемпионата очень правильно
поступили и с распределением выступлений: участники
были разделены на сильнейшие и слабейшие потоки, и для
выступлений сильнейших потоков как наиболее интересных
для зрителей отводилось именно вечернее время.
Немаловажно и то, что столовая дворца спорта
проработала до восьми часов вечера даже в субботу, а
также была открыта в воскресенье - и в итоге не
осталась без посетителей. В былые же времена работники
столовой неустанно соблюдали трудовое законодательство
СССР, не позволявшее обслуживающему персоналу гробить
себя непосильной работой по вечерам и выходным.
Приятно поразило обилие присутствовавших на этом
чемпионате звёзд тяжёлой атлетики: в зале можно было
сколько угодно глазеть на Ригерта, Чемеркина,
Кузнецова, Колесникова и Клокова, а за кулисами
бродили Берестов и Сморчков. В былые времена Казань
такого количества знаменитостей не видела.
Паузы между репликами секретаря соревнований заполнял
своими рассказами Салтыков, редактор и издатель
журнала "Олимп", так что обычная монотонность
тяжелоатлетических соревнований оказалась несколько
ослаблена.
В результате принятия радикальных мер по борьбе с
многочисленностью одновременно выступающих
тяжелоатлетов в разминочном зале не было обычной
муравейникообразной толчеи: например, при выступлении
сильнейших атлетов категории 105 кг в разминочном зале
оставалось свободными ещё два-три помоста.
В соревновательном зале помост был поднят на какое-то
метровое возвышение (раньше помост ставился просто на
пол через прокладку из матов), позади него теперь
появилось какое-то световое табло - раньше такие табло
можно было увидеть в лучшем случае в Москве.
Что касается моих впечатлений от самих соревнований,
то мне довелось увидеть выступления вторых, то есть
сильнейших потоков категорий 105 кг и свыше 105 кг.
В разминочном зале, где готовились к выступлению
атлеты категории 105 кг, я обратил на то, что один
красиво сложённый здоровенный атлет как-то тяжеловато,
с дрожанием локтей рвёт штангу ещё только
разогревающих весов. Когда этот парень (его
фамилия, кажется, Губарев) стал выступать, то во
втором подходе штанга весом 185 кг выломала ему локоть
в обратную сторону.
Тяжело рвал разминочные веса и Берестов - на
соревнованиях же он вообще забаранил (хотя в одном
подходе был очень близок к успеху).
Легко рвал на разминке штангу Сморчков - и в итоге
победил. Но он почему-то подолгу сидел на стуле между
разминочными подходами. По-моему, это опасно: можно
остыть.
На соревновательном помосте атлеты упирались хорошо,
зрительское сопереживание им вызывалось легко. Мне
особенно запомнился Луканин из Сочи (похоже, он
какой-то родственник Владиславу Луканину). Парень
этот, конечно, мощный, но всё же как-то недостаточно
мощный. То есть от него не исходит ощущение силы, он
какой-то немного нескладный. Он поднимает, конечно,
огромные веса, проявляет замечательную волю к победе,
но подъёмные позы у него какие-то нетехничные,
неуверенные, создаётся впечатление, что штанга вот-вот
сомнёт его. Тем не менее, этот Луканин занял вторые
места в рывке и толчке, а в последнем движении
установил даже новый рекорд России для юниоров -
230 кг. (Когда он шёл на этот вес, то я
безапелляционно пообещал сидевшему рядом
корреспонденту от ТНВ, что штанга поднята не будет. Я
исходил из того, что Луканин только что еле-еле одолел
225 кг. К счастью, я ошибся.)
На эти же 230 кг в толчке пошёл и Сморчков. Поднял он
их не просто очень тяжело, нет - в какой-то момент
штанга, уже поднятая на прямые руки, стала падать, и
Сморчков выраженно сыграв локтями, еле-еле её укротил.
Тем не менее, несмотря на эту игру локтей, на табло
зажглись три белых фонаря.
Сидевшие позади меня зрители забурчали: почему, мол,
попытка засчитана, и тем более - единогласно? Неужели
явного движения локтей не заметил вообще никто из
судей? Пользуясь паузой между подходами, я подкрался к
центральному судье на помосте и поинтересовался: чем
вызвано решение засчитать явно неправильный подъём?
- А ничего неправильного не было, - услышал я в ответ.
- Ага, значит, нам всем это померещилось, - захихикали
сидевшие позади меня зрители, которым я передал слова
судьи.
В ответ на успех Сморчкова Луканин решил попробовать
поднять 233 кг - чтобы выйти вперёд и в толчке, и в
сумме - но у него ничего не получилось.
На следующий день я пришёл на выступление сильнейших
супертяжеловесов с большим опозданием и в рывке застал
только попытку Кокляева побить нынешний мировой рекорд
Резазаде. Но 214 кг Михаилу, увы, не покорились.
Я прошёл в разминочный зал и полюбовался на этого
колосса поближе. Впечатление Кокляев производит
незабываемое: при росте под два метра он имеет вес
143 кг и совершенно подтянутый живот. Сейчас у него
очень массивен плечевой пояс и жутко накачаны бёдра.
Когда Кокляев выступал в серии соревнований "Самый
сильный человек", то выглядел существенно слабее.
На соревнованиях в толчке самым упорным показал себя
некто Линник - я уже давно не видел вживую таких
нечеловеческих напряжений, такого застывания на
несколько секунд во всевозможных точках борьбы со
штангой. Мы, зрители, ревели и рычали, как оглашенные,
помогая Линнику справиться с неуступчивым снарядом, и
эта наша совместная победа над штангой оказалась
ужасно приятной.
Рядом со мной (я постоянно занимаю крайние сидения
первого ряда) в этот день уселись две спортивные
журналистки из казанской телекомпании "Эфир". Сначала
они воспринимали своё пребывание на соревнованиях
штангистов как немилую, постылую работу и всю дорогу
поминали добрым словом казанскую ватерпольную
команду "Синтез", смотреть на которую якобы в сто раз
приятнее, чем "на этих кряхтящих толстяков". Но в
конце концов Линник журналиствующих барышень всё-таки
завёл, а Кокляев, похоже, заставил полюбить и себя, и
штангу.
Михаил легко поднял 240 кг и заказал 255 кг. Даже
телеоператор "Эфира" очнулся от летаргии и навёл-таки
на помост свою телекамеру. К сожалению, в обеих
попытках штанга не пожелала быть зафиксированной в
подъёме от груди. Но Кокляев всё равно вызывал
бури восторга зрителей своим очень артистичным
поведением как до, так и после своей борьбы со штангой.
По окончании соревнований мне удалось задать несколько
давно интересовавших меня вопросов Андрею Чемеркину и
Давиду Ригерту. Чемеркина я спросил насчёт
достоверности слухов про то, что он толкал на
тренировках со стоек 290 кг. Андрей ответил, что это
враки, что со стоек он толкал не больше чем 250 кг.
- Свой максимум надо поднимать на соревновательном
помосте, - объяснил он.
Кроме всего прочего, я сообщил Чемеркину адрес, по
которому он может найти в интернете кинограммы с
покадровыми техническими показателями двух своих
лучших толчков в олимпийской Атланте
("Технический
анализ тяжелоатлетических движений").
Потом я увязался за Ригертом и задал ему следующий
вопрос:
- Давид Адамович, в вашей книге "Благородный металл"
опубликован ряд ваших силовых показателей. Что
касается сведений про вашу толчковую тягу в 515 кг, то
это, конечно, опечатка, поскольку данному результату
почти 100 кг уступает даже нынешний абсолютный
рекорд в становой тяге. Не является ли опечаткой и
информация про то, что вы толкали со стоек 255 кг,
ведь на соревнованиях вы не поднимали больше,
чем 230 кг?
Ригерт в ответ наговорил мне такого (вроде бы на
полном серьёзе), что, похоже, только окончательно
запутал вопрос.
1. - Я не знаю, что там написано в этой книге. ("Это
ваша собственная книга, Давид Адамович, - успел
напомнить я, - она называется "Благородный металл". Вы
написали там, что когда толкнули со стоек 255 кг, на
вас начал ревниво коситься сам Алексеев).
2. - Предела в тяге я вообще не знал.
3. - 255 кг я толкал со стоек при собственном весе
90 кг, при собственном же весе 100 кг мой максимум в
толчке со стоек был 265 кг.
4. - Да, на соревнованиях я действительно никогда не
толкал больше 230 кг, но уже в самом конце своих
занятий штангой за день до того, как у меня лопнула
печень, я на тренировке при собственном весе 103 кг
толкнул с помоста 260 кг.
В общем, просто какая-то фантастика.
Ну, а теперь о некоторых замеченных мной недостатках
соревнований.
Несмотря на существенно улучшившееся обращение
организаторов чемпионата со зрителями (последние
теперь слышали уже не один лишь монотонный технический
бубнёж), информирование было всё же явно недостаточным.
Во-первых, дополнительное информирование в
соревновательном зале ограничивалось сведениями только
о том, каковы в данном движении общие или личные
рекорды и когда они были установлены. То есть
объяснений того, что происходит на помосте, рассказа о
мотивах действий и перспективах того или иного
участника, рассказа о борьбе участников - даже
лидеров - зрители, увы, не слышали. А значит,
существенно меньше сопереживали выступавшим атлетам и
их командам.
Во-вторых, простым любителям тяжёлой атлетики
по-прежнему очень непросто было получить сведения о
технических результатах соревнований.
Я пришёл на второй этаж в технический отдел чемпионата
и попросил дать мне все протоколы, какие уже есть. И
началось препирательство.
- Протоколы ещё не готовы.
- Ну ведь какие-то протоколы уже несколько дней как
готовы, вот и дайте мне их. Понимаете, я не успею
дождаться полного их выхода.
- А зачем они вам нужны?
- Я хочу выложить их в интернет, меня об этом
попросили на спортивном форуме.
- А вы кто и откуда?
- Да свой я, казанский. Простой любитель тяжёлой
атлетики.
- И вы никого не представляете?
- Нет.
- Тогда обращайтесь к Салтыкову, он сказал, чтобы
протоколы мы никому не давали.
Я спустился обратно в зал, отвлёк Владимира
Анатольевича от общения с явно очень интересными ему
людьми и пожаловался на технический отдел.
- Я тут ни при чём, никаких запретительных указаний я
никому не давал, - сказал Салтыков.
Я опять поднялся в технический отдел, передал слова
Салтыкова и снова принялся клянчить протоколы.
- Если вам жалко бумагу, то вот вам чистая дискета,
сбросьте протоколы на неё, - предложил я.
- Откуда мы знаем, что это у вас за дискета: вдруг она
заражена вирусами?
- Ну так проверьте её сначала антивирусом.
Но моя дискета была всё же отвергнута - уже без
объяснения причин.
- Ага, - сказал я тогда иронически, - похоже, меня в
чём-то подозревают, а протоколы, которые я у вас
прошу - все секретные, для разглашения не
предназначенные...
Обстановка от моей иронии сразу накалилась.
- Слушайте, - сказала мне одна строгая женщина, - а
вы, вообще-то, не многого ли хотите: протоколы не
получил пока ни один из представителей команд, почему
же первым получившим протоколы должны оказаться именно
вы, никого, как вы сказали, не представляющий?
Увы, козырять мне было действительно нечем: ни
званиями, ни высокой принадлежностью я не облечён, а
бежать за Колесниковым или Хайруллиным, которые
представили бы меня и умилостивили бы тем самым
монопольных держателей протоколов, тоже не имело
особого смысла: проблема была совершенно мелкой, а
главные организаторы соревнований на тот момент
наверняка занимались чем-то куда более важным. Не
побежал ведь разбираться с техническим отделом
Салтыков. И тогда я попытался воззвать к лучшим
чувствам.
- Знаете, - сказал я, - всё-таки такая вот закрытость
информации наносит один лишь ущерб тяжёлой атлетике.
Это же как раз одна из причин нашей недостаточной
популярности. А вот, например, пауэрлифтёры на своих
интернет-форумах стараются раззвонить всему свету чуть
ли не о каждом шаге участников своих соревнований. Ну
что вы, в самом деле, жадничаете?
Однако мой призыв к сотрудникам технического отдела
работать не хуже пауэрлифтёров был воспринят как чисто
обличительное выступление, которое, разумеется, лишь
подлило масла в огонь: из-за стоявшего в углу стола
поднялся человек (рядом с ним сидел Рим Сиразетдинов
из Чусового) и произнёс:
- Я главный секретарь соревнований, а вы мешаете нам
готовить окончательные протоколы. Покиньте это
помещение.
Я вышел в коридор и стал по нему бродить, прикидывая,
что делать дальше. Если бы не вопрос Мовлади, то я
давно бы уже плюнул на эти протоколы (они всё равно в
ближайшие дни появятся на сайте "Олимпа") и постарался
обо всём поскорее забыть. И тут, судя по всему, в
комнате технического отдела за меня замолвил словечко
Рим Сиразетдинов, потому как дверь открылась и мне всё-
таки вручили листки с протоколами.
Теперь я их уже отсканировал и отослал по электронной
почте Мовлади - ведь именно он интересовался ими.
Публиковать же протоколы я не буду, поскольку у меня
есть некоторые основания полагать, что работники
технического отдела ничего не выдумывали, когда
ссылались на запрет Салтыкова.
Насколько я понимаю, журнал "Олимп" нуждается в
коммерческом успехе, одну из составляющих которого
Владимир Анатольевич видит именно в интересе любителей
тяжёлой атлетики к протоколам соревнований
(технические результаты обычно занимают в "Олимпе"
примерно половину объёма по листам и три четверти
объёма по знаковой информации: статьи набраны менее
убористым, чем протоколы, шрифтом и вдобавок
"разбавлены" иллюстрациями и заголовками). Если
протоколы окажутся уже давно всем известными, то
журнал будут меньше покупать, а на сайт реже заходить.
Мой же сайт не специализируется на технических
результатах, поэтому я не буду вставлять палки в
колёса "Олимпу".
Тот, кто захочет как можно быстрее познакомиться с
некоторыми (самых последних данных не будет)
протоколами Кубка России-2006, пусть пишет либо
Мовлади (надеюсь, он как-то переведёт посланные
ему изображения протоколов в цифровую информацию),
либо мне - но посылку от меня почта будет принимать,
скорее всего, несколько часов подряд. | |